Мы наш, мы новый... - Страница 8

Машина замерла и ставший уже привычным гул работающих механизмов прекратился. Едва это произошло, Василий тут же нахлобучил головные телефоны и устроившись поудобнее начал вращать маховики настройки гидрофона. Дело привычное, чего уж там. Оно конечно, в Охотском-то море не так часто приходилось практиковаться, но как только вышли в Японское, а уж тем паче приблизились к проливу, то работы было столько что только и успевай поворачиваться.

С начала похода, Василий уже успел окончательно перепутать день и ночь, так как его вахты были только по ночам, днем ему давали отоспаться, мало того, его никогда не привлекали на приборку или на другие работы, если только прибраться у себя в посту и это все. Антон Сергеевич, ну то есть их благородие, строго-настрого запретил трогать акустика. И то верно. Камни носить не приходится, но за ночь так наслушаешься, что к утру голова как чугунная, едва донесешь ее до подушки и все, словно свет выключают. А ему нужна светлая голова, чтобы не услышать того чего и нет вовсе и наоборот, не пропустить то, что появилось.

Маховики вращаются, чисто. Стоп, а это что. Так, подправить, еще чуток, еще малость, нет назад. Есть. Странный звук. Вроде как похоже на тот, что слышал на пластинке, но другой, ну это-то понятно, а вот характер звука… Ну да, крейсер. Нет, точно крейсер.

Несмотря на то, что с практическим опытом у Малкина было слабовато, работал он над овладением специальности весьма вдумчиво, если бы ленился, то нипочем не записали бы в основной состав, а так вот он, на "Росиче", а не на "Чукотке" и не гадает: возьмут в экипаж миноносца или нет. Так что очень много времени он посвящал прослушиванию пластинок с записями шумов самых различных кораблей, какие только сумели записать в НИИ. Мало того, он был уверен, что непременно сумеет опознать те суда, шумы которых неоднократно прослушивал, но они пока не попадались, впрочем, в этом нет ничего удивительного, эвон сколько кораблей понастроено.

— Ваше благородие, акустик, пеленг семьдесят, шум винтов, цель одиночная, классифицирую крейсер, большая дальность.

— Принял. Сигнальщик, цель по пеленгу семьдесят, — Антон положил трубку и хищно улыбнулся: да пошло оно все. Ну нет больше мочи терпеть. А потом, пусть еще поймут, что это было. Все, решено. Песчанин вооружается гарнитурой радиостанции, радист сейчас отдыхает, он ведь не железный, опять же один, так что радиостанция настроена на телефонный режим с коим любой вахтенный вполне себе справится, — "матка", здесь "ноль первый", прием, — можно обойтись и без позывных, прослушивать все одно некому, но лучше уже начинать привыкать.

— "Ноль первый", здесь "матка", прием.

— Пеленг семьдесят, обнаружен корабль, предположительно крейсер, большая дальность. Отворачивайте на курс двести семьдесят, — крюк изрядный выйдет, но лучше так, уже через пару часов начнет светать, так что лучше пусть матка держится подальше.

— Пеленг семьдесят, предположительно крейсер, отвернуть на курс двести семьдесят. Прием.

— Все верно. Подтверждаю. Прием.

— Принял. Выполняю. Конец связи.

— Ваше благородие, по пеленгу семьдесят, цель не обнаружена.

Ага, это сигнальщик. Значит идут с потушенными огнями. И что это значит. А то и значит, что это японец, к гадалке не ходить, блюдут светомаскировку. Ну-ну. А мы поглядим, кто это там такой умный.

— Машина, полный вперед. Курс семьдесят, — вода под кормой забурлила и потерявший было ход миноносец, вновь начал увеличивать скорость, рулевой послушно переложил штурвал и "Росич" слегка завалившись начал менять направление движения.

— Я правильно понимаю, Антон Сергеевич, вы собираетесь его атаковать.

— Правильно, Виктор Михайлович, — Антон включил колокола громкого боя и по всем отсекам кораблика разнесся сигнал боевой тревоги. Отдыхающая смена с нескрываемым возбуждением посыпалась со шконок и бросилась по местам согласно боевому расписанию. Еще бы! Это там, в Охотском море, они все время бегали за рыбаками, а здесь тревога могла означать только одно: на горизонте враг. Вот сейчас они им зададут. Век помнить будут.

— А как же приказ Макарова?

— Приказ это замечательно, да только поглядите какая темная ночь. У нас оптика специально приспособленная для наблюдений в ночных условиях, у японцев, да и ни у кого другого, этого нет и в помине, так что обнаружить нас у них вряд ли получится, атакуем примерно с пятнадцати кабельтовых, и отвернем.

— А если это к примеру, англичанин?

— Ну и что? Нечего в районе боевых действий с погашенными огнями шастать.

— Ну, а если это какой-нибудь авизо, не жалко мины, они ведь переделанные, дальнеходные?

— А война она вообще штука затратная. А потом, цена даже новых, четырех торпед и даже самого старого авизо несопоставимы. Николай Николаевич, готовьте все четыре аппарата, — сразу же встретил минного офицера Антон.

— Есть, — вот только что был и вот, словно ветром сдуло.

— Вижу цель, пеленг двадцать! — сигнальщик взволнован, едва не дает петуха. Ну да оно и понятно, первое сближение с боевым кораблем, это потом парнишки пообвыкнут, а сейчас для них все в новинку, нервы на пределе.

— На дальномере.

— Цель не наблюдаю, — понятно, это в ночную оптику корабль уже определился, на дальномере она послабее будет. Как бы то ни было…

— Курс двадцать.

— Есть курс двадцать.

Снова легкий крен и "Росич" рассекая водную гладь со скоростью в тридцать пять узлов устремляется прямиком на противника. Его пока не видно, но это только пока. Аппараты к бою изготовлены, экипаж стоит по боевым постам, ребята заметно нервничают, напряжение ощущается прямо-таки физически. Ну, Господи помилуй.