Мы наш, мы новый... - Страница 54

К оглавлению

— Смирна! Ваше превосходительство…

— Вольно, — перебил Дмитриевского Фок, — докладывайте полковник, только коротко и по существу.

— Японцы высаживают десант.

— Ну, это не новость.

— Но это другой десант, в бухте Маланьхэ.

— А вот тут поподробнее, — да что же это такое творится? Вот только что все было хорошо, а вот теперь плохо.

* * *

Кто бы сомневался. Уже на следующий день, после посещения Фока, поступило распоряжение, согласно которого отдельная ополченческая рота с приданной ей батареей переходила в подчинение командира четвертой Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Ну, да и Бог с ним. Главное, что Фок не собирался ставить палки в колеса и всецело одобрил намерения Гаврилова, а большего ему и не нужно. Вообще Семен был не в малой степени удивлен поведением нового начальника. По всему выходило, что он намерен буквально зубами держаться здесь, в районе перешейка. Это его намерение никак не вязалось с тем, что рассказывал Антон. Сам Семен мало интересовался историей, а о русско-японской войне знал только то, что таковая была и что царский режим получил по зубам, ведя захватническую войну. Знал о Цусимском сражении и сокрушительном поражении русского флота, в результате которого была уничтожена или пленена практически вся русская эскадра, ведомая бездарными адмиралами. Одним словом позорная страница русского оружия.

Хороший позор, нечего сказать. Если правда все то, о чем рассказывал Антон, то в это верилось с трудом. То что совершили предки, в известной Семену истории это не позор, а подвиг. Почти полгода тесной блокады, четыре успешно отраженных штурма, потери один к десяти и ведь крепость не пала, ее сдали. Кстати, Фок и сдал. Нет, сдал Стессель, но по всему выходит, что Фок подвел под сдачу. Точно так же как и сдал позиции под Циньджоу. А теперь он собирается стоять тут так, как в годы своей юности на Шипке? Бред какой-то. Или кто-то захворал на голову или он просто чего-то не понимает.

Ладно, не будем о грустном. Сейчас важно подготовить достойную встречу для десанта. Господи, как же все удачно складывается. Дать второй волне высадиться или начать разбираться сразу же с первой, второй-то деваться некуда, капитаны посадили свои пароходы на мель, так что им либо дожидаться самой высокой воды, либо без посторонней помощи не стронуться, второе более вероятно. Хотя, есть миноносцы, они вполне смогут снять пехоту. Нет, пусть начнут высаживаться. Правда, если уже высадившиеся не вздумают самостоятельно начать продвигаться вперед.

Позиции роты были хорошо замаскированы, так что за то, что их обнаружат не приблизившись, Семен не переживал. Другое дело, если противник не пожелает сидеть у берега. Но он пожелал. Десант отдалился от берега, максимум на триста метров, да и то, это были скорее дозорные отряды. Значит, хотят сначала собраться в кулак, а только потом выдвинуться. Ну так, значит так, это как нельзя лучше соответствовало планам самого Семена. Тем более бронепоезда уже идут сюда, чтобы наподдать морячкам, провернувшим весьма рискованную операцию по тралению и все же проникшим в запертый залив.

Гаврилов все еще осматривал берег, сейчас занятый противником, время от времени переводя взор, чтобы взглянуть на отдаляющиеся от берега шлюпки, баркасы и плоскодонки, которым предстояло принять на свой борт и доставить вторую волну, в том что будет еще и третья были очень большие сомнения, вряд ли сюда было доставлено больше одного полка, когда зазуммерил телефон.

— Подпоручик Гаврилов, слушаю.

— Ваш бродь, унтер Кротов, — Кротов, это наблюдатель на самой высокой точке полуострова, проспавший японцев. Впрочем, винить его в этом было нельзя. Невозможно рассмотреть то, чего не видно, а ночью и утром был туман.

— Докладывай.

— Так что, японцы что-то задумали. Вижу один катер, который движется в сторону Нангалинской позиции.

— Ты ничего не путаешь?

— Никак нет. Там с дюжину солдат сидит. Подошли к берегу, высаживаются.

— Где?

— Дак почитай в восьми верстах от меня.

Быстрый взгляд на карту. Восемь верст от наблюдательного пункта, почти шесть от места где сейчас находится Семен. Вот же черти. Да как же он мог этого не учесть. Отчаянные головы все же японцы, ох отчаянные. Хотя, чему удивляться, когда через сорок лет в этой стране должны появиться камикадзе. Это не солдат, который в пылу боя, находясь в эйфории от сражения, когда ему сам черт не брат, когда все инстинкты, кроме достать и загрызть врага притупляются, со связкой гранат бросается на танк. Это специальные подразделения, сотни людей, целенаправленно готовые погибнуть, пожертвовать своей жизнью, ради достижения определенной цели.

Любой другой недоумевал бы по поводу действий японцев. Вдумчиво чесал бы темечко, соображая: а что это было. Только не Семен, у которого все инстинкты бойца-диверсанта, тут же вздыбились как шерсть на загривке рассерженного кота. Оставался вопрос, отчего не задействовали диверсионную группу, ведь вон как провернули с русским пароходом, любо-дорого, а тут… Может русским все же удалось основательно подвыбить агентурную сеть, или того умника уже не было на Квантуне, а заранее отправлять на территорию кишащую войсками противника группу для подрыва путей, опасно. Эдак можно выдать свои намерения. Одним словом как бы то ни было, было так как было и необходимо действовать, причем немедленно. Телефонная трубка, связи со штабом Фока, сама прыгнула в руку.

— Командир отдельной ополченческой роты подпоручик Гаврилов. Генерала Фока, срочно! Ваше превосходительство, японцы направили диверсионную группу в составе десяти-двенадцати человек, к повороту железнодорожного полотна, чтобы взорвать его.